...И снова обратимся к книге Бориса Миронова "Война была еще вчера", где автор рассказывает о начальной школе № 5, куда поступил осенью 1942 года.

"Одноклассники с вполне понятным интересом отнеслись к появлению новичка. Интерес этот многократно увеличился после того, как новичок открыл рот. Я говорил на псковском диалекте, из всех существующих диалектов наиболее близком к древнерусскому языку. При непривычной для Урала распевной интонации в нем, помимо прочего, присутствует так называемое диссимилятивное аканье, которое производит наибольший комический эффект ("чаво тябе?", "ня нада", "самолет лятит пыд небясами").

Однако отношения мои в классе быстро наладились. Я активно участвовал в играх на переменках; без конца шалил и боролся с мальчишками; как и они, задирал девочек, которые тоже приняли меня за своего. Быстрые мои успехи в учебе тоже немало тому способствовали.

Овладевали грамотой мы, естественно, с помощью карандашей и бумаги. С карандашами проблем вроде бы не было. А вот бумага была большим дефицитом. Писали на чем придется. В ходу были газеты, и дети выводили свои первые каракули между газетных строк. Использовались любые бумажные изделия, невзирая на форму, цвет и толщину. Родитель мой раздобыл изрядный кус серой оберточной бумаги, из которой мама соорудила тетради. Бумага была толстая, шершавая. При письме приходилось "объезжать" бугры, под которыми скрывалиь обыкновенные щепки. Они легко выковыривались, оставляя дырки в листе.

Во время уроков писали грифельными палочками на аспидных досках (и то, и другое продавалось в магазине). Палочки делались из сланца, а доски в деревянной рамочке - из слоистого минерала черного цвета. Написанное легко стиралось.

На бумаге писали карандашами и перьевыми ручками. В ходу были ручки, изготовленные из металлических трубочек толщиной с круглый карандаш. Ручки были окрашены в черный цвет, поверх которого масляными красками разного цвета нанесены были черточки и мазки разной величины и формы. В трубочки с обеих сторон вставлялись глухие втулки - одна для карандаша, другая для пера. Продавались и деревянные, но они спросом не пользовались, потому что были некрасивы и недолговечны - в отличие от металлических.

Чернильницы назывались "непроливашками": в пластмассовый стаканчик черного или коричневого цвета по резьбе вкручивалась воронка из такого же материала, которая доходила почти до дна. Их носили в матерчатых мешочках на шнурке и привязывали к ручкам портфелей. Идет ученик по улице, беспечно размахивая портфелем, и сразу видно, что "непроливашка" - очень даже "проливашка": мешочек весь в чернилах. И не только мешочек...

Школа № 5, где я одолел полный курс начальных наук, располагалась сразу за Шадринским мостом, если ехать от Советской улицы, в длинном одноэтажном белом доме, занимавшем почти все пространство между Спортивной и Пролетарской улицами. Школа благоухала сладко-душистым запахом, потому что в ее подвале уютно устроился цех по производству карамели. Расплавленную карамельную массу заливали в металлические формы. А когда их разнимали и приводили готовую карамель в товарный вид, то оставалось немало облоя - той же карамельной массы, которая оставалась при заливании форм и в местах их разъятия. Не знаю как, но облой попадал к школьникам. Наверное, его приносили карамельщицы. А это детьми воспринималось как подарок судьбы".

Кстати, наши читатели добавили, что в 1950-е годы в здании школы № 5 были школьные мастерские, куда приходили заниматься мальчишки из школ 8, 9, 14, 11, 28.

(Продолжение следует...)