Год назад на территории Миасса, в одном из частных домовладений, при проведении строительных работ были обнаружены каменные топоры, датируемые каменным же веком. Находка представляет собой немалую ценность - не материальную, впрочем, но историческую. Сначала хозяин передал находку в музей, однако вскоре, видимо, решил, что упустил хорошую возможность заработать на ней. Начались судебные разбирательства.

Эпопея с каменными топорами длится вот уже около года. Об этой истории рассказывает сегодня научный сотрудник Миасского краеведческого музея Илья Зайцев.

- Илья, расскажите, пожалуйста, как всё начиналось?

- Началось всё в сентябре прошлого года. Нам в музей позвонили и сообщили, что нашли каменные топоры. Мы немного удивились, что обычный человек так уверенно говорит о топорах, но поехали. В местной прессе тогда прошло сообщение, будто бы нашли их при строительстве погреба, но на самом деле дело обстояло по-другому. В посёлке Дачном, на частном участке шло строительство, и рабочий собирал дикий камень. Когда начал выгребать его из земли, то ему попался сначала один камень, потом второй, но они ему не подходили, и он отбросил их в сторону. Тут подошёл его сын и обратил внимание на то, что камни необычной формы, посмотрели, нашли ещё и предположили, что это топоры, и позвонили нам. Мы приехали, осмотрели находку, в сумме нашли 8 топоров, 2 парных абразива и 2 нуклеуса (кремневая заготовка для скалывания пластин, которые потом используются для изготовления орудий). Всё это располагалось в небольшом углублении в земле, прокаленном, то есть, видно было, что все эти вещи были специально спрятаны.

Я отправил пару находок в Челябинск Мосину (В.С. Мосин - директор Челябинского филиала УрО РАН, фактически единственный специалист по каменному веку в Челябинской области - ред.), он посмотрел и сказал: "Очень хорошо - клад". Так я и сказал рабочим - клад. В этом-то, видимо, и состояла моя главная ошибка. У простого человека клад ассоциируется с большими деньгами, а в археологии кладом называют скопление археологического материала, относящегося к одному времени и не привязанного к какому-то крупному археологическому памятнику.

В общем, стали нас расспрашивать, сколько находка будет стоить и сколько им причитается, а сейчас по закону 50% от стоимости клада полагается нашедшему. Мы сказали, что представляют топоры культурно-историческую ценность и материальной стоимости не имеют, но чтобы не обидеть, предложили 5000 рублей в качестве вознаграждения. Всё это происходило в присутствии многих лиц: приезжали Меньшенин с Кочкиной из ГНПЦ (Н.М. Меньшенин - главный специалист государственного научно-производственного центра (ГНПЦ) по охране исторического и культурного наследия Челябинской области, И.А. Кочкина - начальник отдела охрану культурного наследия Министерства культуры Челябинской области - ред.), и Людмила Викторовна Орлова с Ольгой Олеговной Бейнарович из управления культуры. В присутствии этих людей и были подписаны акты.

- То есть, все необходимые документы были подписаны?

- Да, акты о предаче-приёме на временное хранение были подписаны. Но в музее в это время бывший директор ушёл, новый пока оформлялся на эту должность, на все это потребовалось довольно много времени. Мы хозяину сказали: давай пока свои документы, мы их будем оформлять, так как это достаточно долгий процесс. Все договоры уже были составлены, подписаны с нашей стороны, ждём только подписи другой стороны. Он приходит и говорит: "Нет, я хочу их получить обратно". Отвечаем: извините, но обратно находку уже никак не получить, согласно законодательству, всё это находится на хранении в музее и является собственностью государства. Тогда этот человек пригрозил, что подаст на нас в суд. Было это 22 октября прошлого года. Через какое-то время приходит уведомление от г-на Л., собственника земельного участка, в котором он пишет, что нашел на своем участке клад и хочет получить вознаграждение, и чтобы ему вернули найденные предметы, в установленные им сроки, так как это его собственность. Ему уже письменно повторили всё то же самое.

В начале января приходит следующее письмо, составленное уже от имени рабочего и от Л. Снова пишут, что это клад, верните нам его обратно, а то мы на вас в суд подадим. Мы в который раз объясняем, что это не клад, а скопление предметов археологии, найденных в одном месте с условным названием и не являющееся кладом по определению, такие вещи принадлежат государству согласно закону ФЗ № 73 пункт 3, пункт 4 и т.д. Всё обосновали, они вроде успокоились. Но в апреле нам приходит уже повестка. Хозяин участка подал на нас в суд.

Первое заседание было 21 мая, потом в июне, июле, августе и вот недавно в сентябре. Истец утверждает, что находка должна быть внесена в реестр археологических памятников. И заявляет: "Откуда я знаю, что вы их не продадите".

В начале июня к нам пришли судебные приставы и арестовали находки до вынесения судебного решения. Это, кстати, породило множество проблем в работе с находками, я теперь их никуда не могу вывезти на анализ.

На суде рабочий начинает отказываться от того, что говорил раньше. Они там (на суде) такую сценку театральную разыграли - я думаю, Станиславский остался бы доволен. Рабочий начинает рассказывать, как он нашёл топоры: "Я хожу, камень собираю, смотрю, яма, там мусор всякий накидан, и в полиэтиленовом мешке лежат все эти топоры…" Хозяин участка: "Да вы что!?!? Как это?! В полиэтиленовом мешке!?!". Рабочий: "Да!". Как он для себя понял, что в пакете лежат топоры, и зачем он полез в мусорку за мешком, я даже не догадываюсь. Но сценка была классная. И Л. начал приводить смешные доводы, что археологические находки не могут лежать в полиэтиленовых пакетах, и никак не могут принадлежать к эпохе каменного века, потому что полиэтилен у нас изобрели в 1976 году, а он хранится якобы не больше 40 лет.

В судебной практике, насколько я знаю, во всей России подобных дел не было. Судом направлены запросы во все инстанции: в ГНПЦ, в Министерство культуры Челябинской области, в Росохранкультуру, в Министерство Культуры РФ. И 4 августа было принято решение о назначении культурно-исторической экспертизы находок.

Но тут новая история. До этого В.С. Мосин уже пояснял, что это предметы археологические и не имеют материальной ценности. Он единственный в области доктор исторических наук, специализирующийся на эпохе камня. Л. начал обвинять Мосина в личной заинтересованности в этих топорах. Его спросили: а что он хочет? "Вот где-нибудь в другом месте экспертизу провести". Где? "Ну, я не знаю…" Но суд принял решение, чтобы экспертизу проводил именно Мосин, как единственный специалист в этой области.

Л. ещё и жалобу подал на действие Миасского городского суда, по его мнению, суд был неправомочен назначать экспертизу. 15 сентября было слушание, на котором ему в жалобе отказали. Также решалось, за чей счёт будет проводиться экспертиза. Пришли к выводу, что экспертиза будет проводиться за счёт государства, а потом все издержки будет выплачивать проигравшая сторона. Л. по этому поводу очень расстроился.

- Но вы предполагаете, каким будет заключение экспертизы?

- Думаю, скажут то же самое.

- И как дела обстоят на настоящий момент?

- Ждём продолжения, должно же всё это когда-то закончиться. На мировую мы уже не пойдём. Судебные издержки пополам платить? Нет, я платить не буду, нам остаётся только выигрывать дело.

Корреспондент агентства "NewsMiass.ru" также взял комментарий у В.С. Мосина. Вот что он рассказал:

- Подобные клады шлифованных топоров есть в Предуралье на стоянке, относящейся к эпохе мезолита (6-7 тыс. лет), и есть в районе Тюмени. Больше на Урале подобных кладов нет. Правда, топоры встречаются при раскопках почти на каждой стоянке, но по одному, по два. И чаще всего обломки. Бывают ещё случайные находки.

Понятие "клад" употребляется в археологии весьма условно. Это не клад по сути дела, "клад" можно говорить в больших кавычках. Потому, что это местонахождение скопления орудий. Просто в археологии используется это слово, наиболее известное и употребимое. А в данном случае нужно говорить "местонахождение шлифованных орудий". А "житель" который его нашёл, "клад" понимает в прямом смысле, как некое собрание драгоценностей, кем то закопанное в землю. В данном случае эти вещи не спрятаны от кого-то, это просто вещи, которые мастер сложил в определенное место, как ему было удобно. Прятать их не от кого было и незачем. Это же не сокровища, это орудия труда.

- А были какие-нибудь подобные прецеденты в судебно-археологической практике?

- Нет. Я не помню.

- То есть, можно говорить о уникальности ситуации?

- Наверное, но дело для истца, считаю, абсолютно безнадежное, потому что это вещи, представляющие исключительно историко-культурную ценность, в том плане что они могут нам помочь в восстановлении технологии изготовления каменных орудий. Получается, что эти вещи ценны только тем, что мы по ним можем изучать технику обработки камня в древности.

- А может быть, чтобы за них на самом деле предлагали какие-то баснословные деньги?

- Это глупость. Этого просто не может быть. Для сравнения: немногим более 10000 стоят украшения из металла, из серебра. Вот недавно коллекционер известный приобретал у так называемых "черных копателей" то, что они нашли в разрушенных погребениях - бронзовые украшения, поясные украшения и т.д., периода начала средневековья, литьё из серебра и бронзы. Так он приобрёл более 100 вещей за 15000 рублей.

Дмитрий Кисленко